По правилам “преддверия” “садхаку”, также как и “старшему по комнате”, строго настрого запрещено выходить в коридор, если там горит свет. Предполагается, что в это время туалет или ванна заняты “наставницей”, либо она просто решила пройти в кухню, а, возможно, “старшая” попросту забыла выключить за ней свет, что случалось довольно-таки часто. “Садхаки” могли по пол дня не выходить в туалет, никого не волновало, какие чувства они при этом испытывали. Примерно такая же ситуация произошла и в этот раз. Бедный парнишка чуть не умер. Все остальные посмеивались над ним, предлагали пустить сифон в форточку и т.п. А “садхаки”, которые побывали не только в этом “преддверии”, говорили, что это случай довольно-таки частый. К счастью про него довольно скоро вспомнили “руководители” и пустили в туалет. Шанкх Пракшалана парнишке не помогла, и он по-прежнему продолжал загибаться от боли в животе.

Интересно рассказать про туалет в “преддверии”.

Время на туалет давалось по три минуты на человека. В качестве туалетной бумаги служили выдранные страницы из книг религиозного и эзотерического содержания. Например, за время нашего с подругой пребывания “садхаки” подтирались Махабхаратой, “Вестником Шамбалы”, какой-то книгой с вегетарианскими рецептами. На вопрос, почему нельзя купить самой дешёвой туалетной бумаги, “старший по комнате” ответил, что это тоже практика, практика “растождествления с мировыми религиями”, у него-то самого была нормальная туалетная бумага в заначке.

На самом деле, уже несколько осознав, законы по которым живёт “преддверие”, мы поняли, что его слова были чистой воды свободной импровизацией, а туалетная бумага не покупалась в соображениях экономии. Не было бы ненужных книг, в туалете лежали бы бесплатные рекламные газеты. Как бы там ни было, подобное “растождествление” явно не приносило пользы мягким частям тела “садхаков”. Помню, один из братьев во время карма йоги сел таким образом, что спустившиеся штаны оголили добрую половину зада, где кожа была раздражённая и сильно покрасневшая, а ближе к анальному отверстию виднелись нарывы я язвы.

В “преддверии” просто невозможно было оставаться здоровым. Как только “садхак” успевал оправиться от одной болезни, как тут же ему давали индивидуальную практику, которая снова калечила его. Помнится, двум сёстрам за “болтовню и распущенность” запретили в течение трёх дней садиться, лишь стоять. Сменить положение им разрешалось только после отбоя. От подобной практики к концу первого дня у них сильно опухли ноги, из глаз от боли лились слёзы. Разговаривать им тоже было запрещено. Но никто из них не посмел и пикнуть, потому что малейшее отклонение от практики могло привести к ещё более суровому наказанию. Это было неписаное и не говоренное правило в “преддверии”, но все об этом хорошо знали, и поэтому никто не роптал, что бы ни происходило.

Можно скакать, в “преддверии” постоянно поддерживалось болезненное и ослабленное состояние “садхаков”, если не индивидуальными изуверскими практиками, то общим порядком жизни. Частенько на несколько часов, а бывало и на весь день, в комнате открывали окна. На улице зима, как никак, -15. Во время этой практики мы должны были совмещать карма йогу с “поднятием Киндалини”, от чего по идее нам должно было стать жарко. Сидишь так, пришиваешь какие-нибудь ракушки к “шаманскому браслету”, “предмету силы”, “обители духов” и “сокращаешь мышцы ануса и гениталей”, в этом-то и заключалась практика “поднятия Кундалини”, жарко от которой никому почему-то не было, не было даже тепло. На ночь окна открывали в любом случае, но тогда было не так холодно из-за тесноты. Мы все едва помещались на полу.

Недосыпание, недоедание, нехватка витаминов, холод, физические перенагрузки, нахождение в четырёх стенах, постоянное нервное напряжение, страх сделать ошибку и получить наказание, изуверские практики, да и вообще весь уклад жизни в “преддверии” способствовал превращению “садхаков” в безразличных слабых существ, способных выполнять любые задания, только бы им дали их законные миску каши и пару часов поспать. Это было заметно по тому, как резко улучшалась дисциплина и активность “садхаков”, когда время приближалось к трапезе или отбою.

После отбоя первого дня нас с подругой вызвали по очереди к “наставнице” в отдельную комнату. Позвала нас “старшая”, велев перед входом постучаться. На стук я услышала “войдите”, вошла и закрыла за собой дверь, “наставница” жестом пригласила меня присесть возле неё, что я и сделала. У нас состоялась беседа примерно такого же содержания, что и у моей подруги. В комнате было по сравнению с нашей чисто, пол был устлан одеялами, открыта форточка. “Наставница” восседала на сложенном одеяле в отглаженном хитоне, с т.н. мистическим макияжем, по двум сторонам от неё горели свечи, рядом стоял портрет “Учителя”, повёрнутый в нашу сторону. Во время беседы я пребывала в состоянии благоговейного восторга. “Наставница” поинтересовалась, как мне тут нравится. Я ответила, что ко всем подобным испытаниям была готова ещё задолго до прибытия сюда и ничуть не удивлена, скорее счастлива. “Наставница” сказала, что я только что приехала, и что у меня есть уникальная возможность окинуть жизнь “преддверия” свежим взглядом, беспристрастно оценить и, возможно, внести какие-либо коррективы, помочь тем самым в духовном продвижении своим братьям и сёстрам.

Из того немногого, что написано в книгах “школы”, и из того, что мне рассказывали об “ашраме” и “преддверии”, я твёрдо знала, что многих “садхаков” губит скрытность и ложь. “Учитель” всё равно знает каждую твою хорошую и не хорошую мысль наперёд, спрятаться от вездесущих глаз и ушей “Великого Мастера” просто невозможно, и лучше всего сразу выкладывать все сомнения, появившиеся плотские желания и т.п. Так что я тут же чистосердечно, со слезами на глазах, буквально вопросила у “наставницы”, почему же у моих братьев и сестёр такие закрытые сердца, почему они такие мрачные, злые и вовсе не стремятся к свету, такое впечатление, что их обуяла лень. Они-то ведь ни кто-нибудь, а будущие спасители человечества!!! На это “наставница” спросила, у кого именно. Я смутилась, поскольку стукачеством никогда не занималась, но, решив, что это, видно, пойдёт в копилку духовного развития моим же братьям и сёстрам, назвала пару имён. В ответ “наставница” кивнула и спросила, что ещё я хотела бы изменить. Я посетовала на бездарное времяпрепровождение в “преддверии”, сказала, что такие “садхаки” вовсе не представляют собой авторитет для приходящих на семинары “школы”, что нужно уделять больше времени на практические занятия духовными практиками, ведь, что может дать, например, пятиминутная медитация?! “Наставница” согласилась со мной и в ответ предложила мне с подругой подумать о новом расписании в “преддверии”. Дальше она расспрашивала, не умею ли я играть на каких-нибудь музыкальных инструментах, петь, рисовать или ещё как-нибудь проявляться. А в конце беседы она сказала, что скоро меня ждёт встреча с “Учителем”. На этом наша встреча закончилась.

Вечером следующего дня, уже после отбоя, к нам подошёл “старший по комнате” и велел составлять новое расписание, чем мы и занялись. Где уделили почти три часа полноценным практическим занятиям. Мы попытались сотворить идеальное расписание настоящего духовного человека, где уделялось вполне достаточно времени и для карма йоги, всё по естественным правилам. “Старший” отнёс наше расписание к “наставнице”, и минут через пятнадцать его вернули к нам обратно с исправлениями, велели переписать заново. Мы переписали, но и на следующий день нам вернули его опять и сказали, что там опять чего-то не хватает. Так повторялось несколько раз, пока расписание не стало похожим как две капли воды на то, каким оно было до нас. Его и повесили на стену. Зато у нас напрочь отбили охоту пытаться что-либо исправлять в “преддверии”.

Но даже и без нас было понятно, что “тамос” действительно захватил это местечко под крылышком “Великого Просветлённого Мастера”. В один прекрасный вечер “наставница” почтила нас своим присутствием и устроила нам прямо-таки разгон за нашу вялость, было велено проявляться на манипуре, яростно и безжалостно к своим недостаткам, а больше к недостаткам братьев и сестёр. После этого многие вещи очень изменились, были введены новые порядки.

Ашрамовские деньги, “ашики”, на которых можно было купить еду в “преддверии”, которые давались за выполненную карма йогу, теперь можно было заработать стукачеством и на чужих ошибках в прямом смысле. Последний метод являлся “проверкой на осознанность”, в итоге было создано что-то вроде “народного ополчения”. Если кто-то из “садхаков” зазевался или, например, громко засмеялся, или прошёл по комнате, не пританцовывая при этом, (это было одной из постоянных “практик на осознанность” - проходя по комнате, нужно было пританцовывать) или, например, сидя облокотился или прислонился к стене, что тоже не разрешалось, то заметившему такой прокол начисляли какое-то количество “ашиков” из накопленного штрафником. В итоге наиболее “осознанные” стали кушать лучше всех.

Кстати, по поводу подобных “практик на осознанность”, как, например, не облокачиваться на стену, закрывать за собой дверь, тихо говорить и т.п., можно сказать, что они выполнялись скорее на автомате, чем осознанно. Нас хорошенько выдрессировали. Даже уже дома у моей подруги осталась привычка не прислоняться к стенам. Это выработалось как условный рефлекс, прямая взаимосвязь: прислонился – наказание.

Все ускоряли свой темп, насколько это было возможно, ведь никому не хотелось оставаться голодным. “Садхаки” вертели головами, пристально наблюдая друг за другом, высматривая хоть какие-нибудь промахи своих братьев и сестёр. Брат наживался за счёт брата. Случалось такое, что во время трапезы кто-то кушал рис, а кто-то вовсе ничего не ел. Страсти накалялись. Хотя и раньше нельзя было сказать, что сердца здешних “садхаков” пылали беспричинной любовью к своим братьям и сёстрам, к своей единственной семье, духовной семье, но такого, как после введения новых правил, ещё не было. Однажды даже была особая практика. Посреди комнаты положили батон хлеба, поставили “садхаков” вокруг, и по команде все набросились на столь желанную еду. Больший кусок, естественно достался “сильнейшему”.

Такое явление называлось чем-то вроде “школы выживания”, как говорилось, “садхаков” готовили к настоящей жизни, условия в которой, по словам “наставницы”, куда суровее, чем здесь. “Садхаков” впрямую учили ходить по головам, “проявляться жёстко”, “развивать манипура чакру”. В результате в “преддверии” стала процветать ненависть друг к другу, агрессия, а в таком замкнутом пространстве без драк было просто не обойтись.