Известно, что буддизм как система мышления не зависит от строения мира на макроуровне. Буддисты утверждают, что можно быть буддистом независимо от того, сотворен ли мир Богом или образовался сам или существовал бесконечно; независимо от того, конечен ли мир или бесконечен; независимо от того, будет ли у мира конец, и если да, то независимо от того, каким этот конец будет.
Кроме того, можно быть буддистом независимо от того, что каждого из нас индивидуально ждет после смерти. Древние индусы утверждали, что после смерти нас ждет перерождение в другом теле, причем наша следующая жизнь будет тем счастливее, чем правильнее мы вели себя в этой жизни. Таким образом, следующая жизнь будет вознаграждением (или наказанием) за то, что эту жизнь мы прожили в соответствии (или не в соответствии) с богоустановленной моралью. Это правило коротко обозначается словом карма.
У Будды не было причин спорить с учением о перерождении. Будда не спорил с этим учением не только потому, что у него не было доказательств, что перерождений и кармы нет. Как я уже сказал, Будда считал, что можно быть буддистом независимо от того, что каждого из нас индивидуально ждет после смерти. Поэтому вместо того, чтобы спорить о том, что казалось ему менее важным, он использовал знакомые его слушателям понятия перерождений и кармы для того, чтобы обсудить с ними то, что казалось ему действительно важным.
В разные времена после Будды рождались мыслители, приходившие порой к выводам, сходным с мыслями Будды. Однако они не излагали эти мысли на примерах понятий перерождений и кармы, поскольку это не то, что было близко их слушателям или читателям. В зависимости от того, какая образно-философская система была ближе их аудитории, они пользовались понятиями, взятыми, например, из мусульманства или христианства. Этим они не опровергали мысли Будды, но, напротив, выявляли их истинный смысл; в противном случае этот смысл мог бы быть замаскирован случайными понятиями, которые Будда использовал только для примера, но которые, в силу своей экзотичности, притягивают, как магнитом, умы современных читателей.
Мне кажется, что христиане не обязаны верить в Страшный Суд - точно так же, как буддисты не обязаны верить в перерождения. Действительно, Христос в своих проповедях использует образ Страшного Суда, но он это делает не потому, что такой суд будет, а потому, что этот образ близок и понятен его слушателям. Его слушатели в своей массе - иудаисты, и их с детства учили, что после смерти Бог будет судить их. У Христа не было причин спорить с этим, потому что понятие Страшного Суда хорошо подходило для того, чтобы обсудить с аудиторией что морально, а что нет. Легко заметить, что стиль высказываний Христа о том, что будет после смерти, напыщен, литературен и неоригинален (взят у предыдущих пророков). В то же время его высказывания о том, что все люди являются детьми Бога, которых он любит, как отец, и ожидает того же от людей, - эти высказывания свежи, разнообразны и эмоциональны. Таким образом, очевидно, что для Христа были более важны высказывания второго, а не первого рода. Итак, главный тезис Христа - это взаимная любовь человека и Бога, а что будет после смерти - Христос не хочет обсуждать, и поэтому просто соглашается с господствующей точкой зрения.
Сейчас господствующая точка зрения на то, что ждет человека после смерти, не является, вообще говоря, той же самой, что была две тысячи лет в Иерусалиме. Большинство людей, интересующихся учением Христа, не являются иудаистами. Современным людям не вдалбливают с детства, что после смерти нас будут судить, - а даже если и будут, то для большинства людей это не причина менять свою жизнь. Поэтому экзотическое, устаревшее понятие Страшного Суда отвлекает людей, интересующихся христианством, от подлинного смысла христианства.
Теперь предположим, что Христос был не просто пророком, но в самом деле был Богом и излагал то, что хочет нам сообщить Бог. Таким образом, Бог сообщает нам, что он хочет жить с нами одной семьей, не как начальник или царь, но как отец, и что он любит нас. Он намеренно уклоняется от комментариев по поводу того, что будет после смерти, и ограничивается пересказом древнееврейских мифов. Что из этого следует? Конечно, странное молчание Бога по поводу нашей посмертной судьбы можно истолковать по-разному. Например, можно это понять по аналогии с буддизмом: что мы вообще не должны "грузиться" по поводу того, что будет после смерти, и что христиане могут и должны быть христианами независимо от того, что их ждет после смерти. Однако можно сделать следующее предположение. Поскольку Бог обещал любить нас как отец, он не будет судить нас.
Следующий абзац пересказывает некоторые мысли, в которых это эссе пересекается с мыслями Ивана Карамазова. В современных условиях понятие Страшного Суда не только не помогает, но даже мешает проповеди христианства. В самом деле, любовь Бога к человеку предполагает, что Бог дает человеку свободу выбора между добром и злом и надеется, что человек выберет добро. Если человек выбирает добро, Бог радуется, а если человек выбирает зло, то Бог печалится. Если человек думает, что Бог накажет его за совершенное им зло, то человек выберет добро не потому, что он хорош, а потому, что он боится наказания. Таким образом нарушается именно та свобода, которую стремился создать для нас Бог.
Антон Гарновский
На главную страницу (nohead.narod.ru)