Помните "Алису в стране чудес"? Девочка, попав в странный зал, надкусывает пирожок (или отпивает из бутылочки — поправьте меня) и начинает стремительно расти, и —
Такого не должно происходить с человеческой мыслью. Мысль — не голова, она в своем полете запросто проникает сквозь любые потолки и стены. Давайте поднимем глаза вверх и представим себе нашу мысль, летящую к потолку. Она без труда пронзает его и летит сквозь комнату этажом выше. Долетев до потолка той комнаты, она прорывает и его, и проносится сквозь все остальные комнаты и потолки, до самого верха здания. Там она со свистом летит сквозь воздух, изредка прошивая птиц и самолеты на своем пути. Затем она долго летит в безвоздушном пространстве, пока не впивается в потолок здания на планете, вращающейся вокруг звезды в созвездии Лебедя. Мысль пролетает комнаты на всех этажах сверху вниз, от потолка до пола, и врезается в фундамент здания. Беспрепятственно проникнув сквозь кору планеты к ее раскаленному ядру, мысль выходит с противоположной стороны планеты и (совершенно случайно) опять попадает в какое-то здание. Сильно разогнавшись, мысль проскакивает сквозь него от фундамента до крыши, и устремляется дальше — дальше — дальше...
Если этот полет прерывается в самом начале, если мысль чем-то ограничена, то такой человек неспособен к духовному поиску, и такому человеку нужно срочно спешить на помощь. Я хочу проанализировать в этом эссе один яркий пример тусклой мысли.
Художественная литература вообще, и поэзия в частности, есть упражнение в выражении идей способами, трудными для понимания. Это со стороны писателя. А со стороны читателя, соответственно, это есть упражнение в понимании идей, которые писатель намеренно выразил способами, трудными для понимания. Способность не понимать и удивляться так же важна и требует питания, как другие способности человека. Естественно, человек, с трудом понимающий свою жизнь, художественную литературу читать не будет. Другой же человек, у которого жизнь катится по заведенной колее усыпляющей вереницей будней и выходных, как раз с удовольствием прочтет несколько страниц хитро заверченных фраз.
Как же у писателей получается писать так необычно, трудно и заковыристо (например, как в следующем примере)?
Целью колхозного солнца является спускание света для жизни, труда и культработы колхозников, полезных животных и огородов, захватываемых лучами света. (Андрей Платонов)
Конечно, некоторым писателям приходится трудиться для этого, специально искажая свою речь — как сейчас выражаются, извращаясь. У других же это, видимо, выходит само собой, поскольку не только в своих художественных произведениях, но и в других текстах и выступлениях они демонстрируют неясность и спутанность мысли. К таким авторам относится, конечно, Иосиф Бродский:
Идея Рая есть логический конец человеческой мысли в том отношении, что дальше она, мысль, не идет; ибо за Раем больше ничего нет, ничего не происходит. И поэтому можно сказать, что Рай — тупик; это последнее видение пространства, конец вещи, вершина горы, пик, с которого шагнуть некуда, только в Хронос — в связи с чем и вводится понятие вечной жизни. То же относится и к Аду.
Это поразительное высказывание. Поражает, что диссидент, апостол свободомыслия, учит нас, в каком месте следует остановиться мысли всякого человека. Поражает, что нобелевский лауреат трактует понятия рая и ада на том же примитивном уровне, что и малообразованный герой Виктора Пелевина:
Главный кайф у них, как я понял, на кума всё время смотреть, как он на трибуне парад принимает. И ничего им больше не надо, потому что там или это, или зубами у параши скрипеть, и всё.
Человеческая мысль не должна упираться в какой бы то ни было предел. В частности, понятие рая вовсе не должно оказываться тупиком. Например, упомянутые Бродский и Пелевин — писатели периода застоя — не были духовно ограничены той жизнью, которую они видели вокруг себя в брежневском СССР. Точно так же свободно мыслящий человек, попав в рай (или в ад), не будет духовно ограничен тем, что он будет находить вокруг себя в раю (или в аду). Тем более мы с вами, еще не находясь в раю, не имеем причин зацикливаться на понятии рая, утверждая, что после рая и вне рая ничего нет. Сквозь рай можно и нужно пролететь с курьерской скоростью, вдаль, к новым понятиям. Вспомните, как мы представили себе мысль, пролетающую через потолок и через любые другие препятствия, встречающиеся дальше на ее пути. Точно так же мысль беспрепятственно проходит сквозь понятие рая. Я хочу привести несколько примеров того, что рай не оказывается конечной остановкой, а трансформируется и развивается во что-то новое. К счастью, мне не придется самому ломать голову, поскольку у меня под рукой есть сборник рассказов Пелевина. Они предоставляют нам по меньшей мере столько же примеров прохода сквозь рай и дальше, сколько примеров пролета мысли сквозь физические препятствия мы привели. Например:
| полет мысли | прием мышления | рассказ Пелевина |
|---|---|---|
| мысль пролетает сквозь потолок | прохождение сквозь предел | "Спи" — прохождение сквозь смерть |
| мысль пролетает сквозь этажи один за другим | повторение приема много раз | "Вести из Непала" — многократное повторение смерти, подобной смерти из рассказа "Спи" |
| мысль летит в пустоте | повторение приема с убранной материей | "Бубен верхнего мира" — рай как пустота, в отличие от загробного мира в рассказе "Спи" |
| мысль пролетает здание сверху вниз | обращение приема во времени | "Проблема верволка в средней полосе" — превращение обратно в животное со снятием человеческих метафизических проблем (в том числе вопроса о рае) |
| мысль летит сквозь планету | повторение приема с добавленной материей | "Желтая стрела" — загробный мир как более свободный и насыщенный мир, чем мир живых |
Приведенный пример с понятием рая показывает, что существует огромное количество способов развить любую идею, и что ни одна идея не может претендовать на то, чтобы быть "логическим концом человеческой мысли". Я надеюсь, что вы будете относиться к любому понятию так, как мы поступили с раем.
На главную страницу (nohead.narod.ru)