На одном форуме в Интернете я недавно наблюдал любопытный диалог. Один участник говорил о Родине, о православии и т. п., а другая участница (назовем ее Вероника), ответила: а вот у моих детей свои Родины и свои религии, и вообще я оставляю за своими детьми право выбирать как Родину, так и религию. Ее спросили: именно так — свои Родины во множественном числе? — А она в ответ: а вы что, не понимаете, что один ребенок мог родиться в Каннах, другой в Гибралтаре, а третий на Берегу Слоновой Кости? Или вы думаете, что все люди, как вы, ограничены Крыжоплем или деревней Сопли?
Итак, Вероника утверждает, что есть два сорта жизни: ограниченная жизнь (это плохо) и свободная жизнь (это хорошо). Человек, живущий в одном населенном пункте и посвящающий все свои мысли этому населенному пункту (как, например, в недавнем фильме "Свадьба") — ограничен, тогда как человек, живущий то там, то сям, чьи мысли свободно порхают по всему учебнику географии — свободен. Аналогично, она, видимо, считает, что человек, которому предсказали смерть через год, ограничен, а человек, который, по состоянию здоровья, еще проживет лет сорок-пятьдесят — свободен. Аналогично, она, видимо, считает, что человек, которому приходится два раза подумать перед тем, как купить пакет сливочного масла — ограничен, тогда как человек, покупающий виллы в южной Франции — свободен.
С моей точки зрения, в каждой из этих трех пар относительно ограниченный человек и относительно свободный человек не так уж сильно различаются между собой. Давайте, например, остановимся на примере со здоровьем. Лежачий больной не может пойти в магазин, не может сварить себе суп, его нужно кормить. Ну, может быть, суп он еще сможет сварить самостоятельно, но до магазина точно не дойдет. Кончатся запасы продуктов дома, и всё — что делать дальше? Помирать. Печальная ситуация. Но разве не в том же положении находится любой здоровый человек? Он не может, например, самостоятельно согреться. Если температура начинает падать, он может надеть свитер, или, скажем, растопить печку. Но кончится топливо на планете — что делать дальше? Помирать. Здоровый человек неспособен, например, долететь до ближайшей звезды и запустить в ней термоядерную реакцию, чтобы согреться. И так далее: на каждый пример ограниченности больного человека я могу привести какой-нибудь пример ограниченности здорового человека. Итак, различие в свободе и несвободе между здоровым и больным человеком исчерпывается только несколькими незначительными чертами, тогда как в бесконечном большинстве черт эти люди идентичны.
На этом примере я попытался показать, что, с моей точки зрения, разделение людей на свободных и ограниченных произвольно и неправомочно. Я говорю не о том, что реплики Вероники невежливы. Гораздо важнее вот что. Мне представляется, что если какая-то система взглядов утверждает, что она может существовать в головах не всех людей, то эта система взглядов порочна и лжива. Если свобода в стиле Вероники может существовать лишь в голове того, кто был в Гибралтаре — то это не подлинная свобода. Мне кажется, что мировоззрение может претендовать на истинность лишь в том случае, когда мы можем мысленно приложить его к человеку в любой ситуации:
Если ваши размышления о духовном неприложимы к какому-либо из этих людей, то это неверные размышления о духовном. Равенство всех людей в духовном плане (выраженное иногда довольно экзотическими способами) является одним из азов любого духовного учения. Например, чуть ли не самый первый урок, который преподал Дон Хуан Кастанеде — это что тот не должен жалеть нищих детей (как вы помните, действие книг Кастанеды происходит в нищей провинциальной Мексике). Если вы встречаетесь с каким-нибудь духовным учением, которое утверждает, что у одних людей их дух свободен, а у других — ограничен, то это лжеучение.
На главную страницу (nohead.narod.ru)